УБИЙСТВО МОДЕРНА
Многажды права театральный критик Марина Быкова – в камерных спектаклях заключена часто гораздо большая сила искусства, которая может растекаться, выдыхаться в большой академичной форме. Магнитогорский театр Talk, созданный молодыми актерами как альтернатива академической производственной машине, целиком о концентрированной истинности, обостренном чувстве современного искусства, первобытно чистом доверии друг другу. И тогда даже из самой спорной, шальной, спонтанной идеи может получиться отличный спектакль.
«Мышь в горохе» Данилы Сочкова и актерской команды мало что прибавляет к смыслам Достоевского, чей роман «Преступление и наказание» послужил отправной точкой для режиссерской фантазии. Важно и свежо в нем не это. А метамодернистский прямолинейный лабиринт из текстов (и не только вербальных). Технология спектакля вместила в себя сторителлинг, вербатим, постмодернистские сопряжения, перформатизм. Но его дискретность собранная, целеустремленная, с молодым и живым осмыслением краеугольных проблем бытия.
Очень театрально занавесы из бытовой пленки постепенно открывают комнатки, где рефлексируют герои романа какими угодно текстами, только не «Преступления и наказания», - от медико-судебной экспертизы до публицистики Андрея Сахарова. Можно увлечься этими ребусами и вычленить интеллигентское поучение Дмитрия Лихачева или архаично-жесткое бунтарство Маринетти. Но вроде и не обязательно – настолько заимствования прирастают к персонажу, к его абсолютно современному типажу. Манифестация идей происходит ожесточенно, почти по-брехтовски, вызывая если не гнев, то сочувствие к заблудившемуся разуму. Конечно, узнавание персонажа – часть наслаждения в этой интеллектуальной игре.
Бессвязный монолог Пульхерии Александровны о детях сыгран Александрой Кохан мужественно и подробно. Смены настроений, жалкая экспрессия, отчаянная попытка оправдать и защитить сына так естественны, что режиссерский твист приводит в оцепенение. Исповедь матери среди коробок с засохшим букетом – это голос из могилы, куда уже давно переехала Пульхерия Александровна.
А как забавно рассуждения о дружбе из «Писем» Лихачева ложатся на нервозного интеллигента Разумихина, сыгранного Иваном Семеновым! Как и готически мрачный человек подполья переопыляется со Свидригайловым – Иваном Погореловым. Не обошлось без знакового выстрела. Ведь соблазн театральных эффектов слишком велик. Например, неофутурист Миколка – Филипп Ладейщиков, неиствующий под танец дикарей из «Галантных Индий» Рамо, позволяет поддержать звуковую амплитуду спектакля, продемонстрировать эрудированность создателей. И помогает убивать весь тот модерн, которым Данила Сочков воспользовался. Превращать его в классику на пыльных полках и в тоже время разменную монету для споров вечных студентов.
Этот протестный пожар немного гасит Соня. Анастасии Якуповой режиссер тоже дал знаки, позволяющие отождествить ее с романной героиней – блестящее концертное платье, которое она меняет на нейтрально-черную толстовку. Куда важнее пантеистическая исповедь, конечно же, перечеркивающая христианское послание самого Достоевского. Если в выступлениях других персонажей можно было забавляться лихостью сращений, интеллектуальной одаренностью режиссера. То тут прорывается подлинный голос, желающий наконец усмирить безумие старого, лукавого мира.
Такова новая искренность, которая уже не может опираться только на бронзовых «гигантов мысли». Новые, молодые, смелые люди верят в то, что мир спасется чем-то другим, а не тем, о чем пророчествовали ранее. Они смелы в своем искусстве, своей красоте, статности. Но понимают, насколько человек может быть беспомощным перед толпой, раскапывающей пропасть. Mus in pise. Прежние истины не указали на выход.
Фото Сергея Гриднева
